На работе в цоколе забился унитаз, с парикмахерской сразу гонят на нас: это все ваши дети. (Всякое может быть, но мои дети перед выходом в туалет скороговоркой повторяют правила пользования)
Парикмахершу однозначно можно понять: разбираться с этой херней неприятно, но никто ж не отлынивает, зачем сразу наезжать. И я выхожу из кабинета, собирая себя в кучу, потому что у меня нет сил отстаивать границы и я не хочу, чтобы на меня с утра пораньше орали (а в чате там уже такая вакханалия, что не дай Боже). И, совершенно внезапно для себя, без лишних моральных затрат говорю:
- Это, конечно, отвратительно, давайте разбираться. Только пожалуйста, не надо повышать на меня голос. Сейчас разберёмся.
И она меня… слышит. Со второго раза, но слышит. И как будто бы соглашается, что это могут быть не только дети.
И я остаюсь в шоке, что меня не унесло ни в истеричную агрессию, ни в забитое заискивание.
Чудеса.
Парикмахершу однозначно можно понять: разбираться с этой херней неприятно, но никто ж не отлынивает, зачем сразу наезжать. И я выхожу из кабинета, собирая себя в кучу, потому что у меня нет сил отстаивать границы и я не хочу, чтобы на меня с утра пораньше орали (а в чате там уже такая вакханалия, что не дай Боже). И, совершенно внезапно для себя, без лишних моральных затрат говорю:
- Это, конечно, отвратительно, давайте разбираться. Только пожалуйста, не надо повышать на меня голос. Сейчас разберёмся.
И она меня… слышит. Со второго раза, но слышит. И как будто бы соглашается, что это могут быть не только дети.
И я остаюсь в шоке, что меня не унесло ни в истеричную агрессию, ни в забитое заискивание.
Чудеса.